Буслов был для меня именно таким - Великим.
Но Инквизитором.
Беспощадный, упёртый, несгибаемый, стойкий, чудовищно работоспособный, разносторонне образованный, но при этом ограниченный, нетерпимый ко всему, что не укладывалось на прямые рельсы его личных представлений.
Могучий бойцовский дух Буслова вызывал восхищение у всех: и у искренне сострадающих людей с вольным разумом, и у неспособных жить своим умом хомячков-одобрянтов, и у тех, кто в корне не соглашался с какими-то идеями Буслова.
В дорожном вопросе Буслов был моим врагом, прямым врагом.
Идеология подавления одной части населения другой частью, якобы имеющей некие преимущества перед прочими, я определяю, как фашизм.
У фашизма сегодняшнего дня нет нужды в едином лидере и едином лозунге, отчего бытовой фашизм не называется своим именем и благополучно процветает в самых разных сферах повседневки.
И если где-то термин всё-же обретает широкое хождение, как в бьюти-фашизме, то в вопросах угнетения десятков миллионов автовладельцев фашизм пока не назван собстенным именем и благополучно рядится в блестящие обёртки то наведения орднунга, то заботы о пешеходах.
Из всех блогер-фашистов первой величины, Буслов был самым страшным, ибо был фашистом идейным, неподкупным, с собственной непроплаченной платформой.
Фанатики, которые верят в то, что творят, - это не продажные одуваны, носимые разными ветрами восходящих и нисходящих финансовых потоков, - это те глыбы, которыми мостят дороги благих намерений. Дороги, ведущие по известному адресу.
Фанатики - страшнее наёмников.
Буслов был эдаким Апостолом Петром, стоящим особняком среди шушеры, называемой в интернетах Сектой Свидетелей Трамвая.
В то время, как пиар-лица Горпроектов просто тупо зарабатывали деньги и отрабатывали заказы, Буслов, сжираемый тяжкой болезнью, честный, бескорыстный, верный своим идеям, истово, со всей убеждённостью, строил фундамент нового мира.
Мира, в котором высшая каста невладельцев авто будет доминировать над низшей - автовладельцами, со всех сторон обложенными красными флажками запретов и штрафов.
Беспощадный к себе, Буслов был абсолютно беспощаден и к другим.
Готовый бестрепетно взойти на костёр за свои убеждения, - а Буслов взошёл бы с гордо поднятой головой, - столь же бестрепетно отправит на костёр любых еретиков, не зная ни сострадания, ни жалости.
Он был безжалостен и в личной жизни, потому что любящий не обречёт свою половинку на те страдания, что выпали жене Буслова.
Но это абсолютно не моё дело и не касается меня никак.
Меня касаются лишь те убеждения Буслова, где доминирование одних (пешеходов) над другими (автовладельцами) объявляется единственно верной религией.
По-человечески мне жаль молодую яркую жизнь, потому что справедливой бывает лишь смерть в глубокой старости, в собственной постели, во сне, в доме, где живут дети и внуки.
И именно такую смерть я желаю любому, в т.ч. себе лично.
По-человечески я безмерно восхищаюсь борьбой Антона с болезнью и обстоятельствами, борьбой Великой, дававшей надежду окружающим, являвшей пример потрясающей мощи человеческого духа.
Такая борьба заслуживает если не победы, то награды - хотя бы ещё тех нескольких лет, о которых Антон мечтал.
Мне жаль, что этого не получилось.
Из жизни ушёл мой враг, враг опасный, идейный, непримиримый, недобрый, для которого любовь к люядм так и осталась непрочувствованной декларацией.
Из жизни ушёл человек яркий, неординарный, уникальный, потрясающий.
Великий.
Но Инквизитор.
Но Великий.
Прощай, Антон.
Светлая память тебе, ушедшему представителю вымирающей категории людей-Величин, людей-Глыб.
Не знаю, как там хомячки, но я тебя никогда не забуду.
