Разговаривала с воображаемыми друзьями и сторонилась простых радостей.
Зануда, в общем, с лёгкой шибзданутостью.
Успешной во всех отношениях была Ольга, младшая сестра Татьяны - красивая, весёлая, с лёгким нравом.
Любимица мамы и папы.
Именно ей достался весь лимит положенных на семью счастливых билетов.
А Татьяне - сплошные обломы, душевные терзания, и унылая няня вместо дорогого психоаналитика.
В один светлый день Судьба, вальсируя по дому Лариных, споткнулась обо что-то, и присмотрелась к случайной помехе повнимательнее.
Ба, да это же неудачная старшая девочка, непристроенная, всеми забытая.
Плачет, жрёт варенье банками, того гляди растолстеет.
У Судьбы было доброе расположение духа, и она спихнула неудачную девку замуж.
Куда подальше, да за кого постарше.
Будущий муж Татьяны на тот момент вволю нагулялся и наобжигался, у него на перемену погоды ныли рёбра, в десяти местах переломанные бесами... хотелось уже не праздника, а тихой меланхолии и надёжных тылов.
Странная шибзданутая Татьяна показалась ему тем лекарством, что доктор прописал, и боевой генерал Гремин ринулся пить это лекарство канистрами, как привык.
В первые годы брака, во всяком случае. А дальше история умалчивает.
Но в эти годы Татьяна, которая в семье своей родной была первый блин комом, вдруг получила доступ к доселе недоступным ништякам.
Ведь тёплых лучей, что изливались на заслуженного мужа светом, с лихвой хватало на всю молодую семью.
В общем, тем или иным путём, но Татьяна вышла из сумрака.
Остепенилась, остервенилась, разогнала воображаемых друзей, и мечтать прекратила.
Влилась в общепринятые стандарты и стала жить здесь и сейчас™, тем самым многократно повысив свою привлекательность на рынке потенциальных адюльтеров.
И это всё была длинная присказка.
А теперь непосредственно сказка.
В схожей коллизии "дурнушка старшая и умница-красавица младшая" протекала грустным солёным ручьём жизнь девочки Арины из города Воронежа.
Девочка была рождена в строительных целях.
Её уделом значилось сцементировать зыбкие отношения, лечь краеугольным камнем в основу новой ячейки общества, да так и остаться лежать там навеки, не отсвечивая.
Однако маленькая Арина, фактом своего рождения исполнив назначенную функцию, в какой-то момент стала необратимо расти и развиваться, нагло требуя внимания родителей.
А на это ни папа, ни мама Арины не подписывались.
Няни, как у Лариных, у Зорькиных не было, и крикливого младенца родители спихнули на бабку.
Чтобы именно та взяла на себя ответственность за нелюбовь и неучастие к ненужному существу, сполна отыгравшему отведённую роль.
И бабка честно проявляла к внучке доверенные ей нелюбовь и неучастие.
Были бы в бабкином доме книжки, чтобы неприкаянная душа маленькой Арины погрузилась в них, и там нашла ответы и утешение...
Но нет, в бабкином доме имелся только самогонный аппарат.
Бабка была реалисткой, а не мечтательницей, и твёрдо стояла на земле - ну, не всегда, конечно.
Порою бабка стояла нетвёрдо.
Через какое-то время папа и мама Зорькины родили ещё одну девочку, и уже этот вариант, в отличие от пилотного, не стали никому спихивать (никто и не брал), оставили себе.
Не удивительно, что вторая девочка росла добродушной красавицей - именно такое предназначение у неё и было.
Дом Зорькиных, прочно вставший на фундаменте с классическим конструктивным элементом "припереть пузом", нуждался в красивом оформлении.
Снаружи требовалось разбить цветник, а внутрь заселить ребёнка - ну не старого же ребёнка отмывать, когда можно родить нового.
Вот Зорькины и родили.
Младшую дочь любили, ей говорили, какая она красивая и умная.
Младшей доставались сладкие корешки и ароматные розы.
А старшей - шипы.
Арину родители вернули в дом, ради мира и гармонии в семье своей родной.
Как девочку для битья.
Чужую такую девочку.
Надо же было завести кого-то, кого можно безнаказанно оскорблять.
Не тамагочи же.
Что делают девочки из семей, в которых их унижают и тиранят?
Бегут замуж, как можно раньше, за кого угодно, ведь хуже, чем дома, уже не будет - ну, девочкам так кажется.
Но часто в браке-побеге оказывается совсем скверно, и беглянки, понурив голову и неся в подоле результат своей ошибки, просятся обратно в отчий дом.
Дома им рады - отказаться от привычки ежеминутно кого-то давить и шпынять нелегко, доминантных родителей ломает без постоянной подпитки чужой кровью.
Несчастную жертву неудачного побега и её приплод Зорькины приняли назад, и стали жрать с удвоенной страстью.
Светлая сторона силы редко бывает победительной.
Тёмная сторона сильнее.
Слёзы и сопли первых лет жизни не давали Арине никаких результатов, кроме раздражения бабки и слизистой носа.
Потому были отметены, как инструменты, бесполезные в деле выживания.
А вот интриги пошли хорошо.
Зависть и ненависть генерировали ту энергию, которую понимание и прощение только расходовали почём зря.
Действенно работали презрение и высокомерие.
На физическом плане - крики и угрозы.
Арина разложила на верстаке положительно зарекомендовавшие себя девайсы, засучила рукава, и принялась править доселе кривую и бестолковую жизнь.
Главным орудием в победе над гримасами судьбы стали лук и стрелы.
Арина пуляла амурным инструментом направо и налево, видя больший толк в кучности, чем в точности.
И расчёт опрадался.
После многих холостых выстрелов Арине вдруг удалось подбить на женитьбу по-настоящему крупного холостяка.
Она взяла его тёпленьким, а он взял её с опытом, ресурсом, ребёнком.
Грянул Мендельсон, и папа с мамой Зорькины стали не любить уже не только Арину, но и её мужа, а потом и детей - второго, третьего, четвёртого...
Арина краем уха слыхала про закон неизбежного перехода количества в качество, и не щадя живота своего набирала критическую массу.
Младшая красавица-дочь Зорькиных, между тем, особых родительских надежд не оправдала.
Не подцепила, вопреки ожиданиям, богатого супруга.
Так же, как и старшая сестра, родила дочь и развелась.
Олигархи Воронежа прошли мимо весёлой и красивой, пали, пронзённые чужими стрелами; не задалось.
И разочарованная матриарх семейства с головой ушла в заботы о тех, кто не подведёт.
В заботы о фруктах, овощах, муже... кажется, я повторяюсь.
Сердце матери начало смягчаться, когда нелюбимая старшая дочь внезапно рванула из тени в свет, как из пыльного шкафа к яркой лампе.
Попёрло, дочери-неудачнице неожиданно попёрло!
Арина обрела известность в какой-то малопонятной сфере, на которую тьфу бы, и растереть, да сфера стала вдруг давать абсолютно вещественные плюшки - мелкую бытовую технику.
А когда дочь выпустила пару книжек, за шуршащие, а не бренчащие деньги, мама-Зорькина почти полюбила её. Буквально, как родную!
Когда же дочь в лучших традициях семейства со скандалом выгнала из дому крупного, и уже сильно рогатого мужа, мама прониклась к своей кровинке окончательно, и впервые за сорок лет раскрыла Арине объятия.
Её девочка стала её гордостью - повзрослела, ласточка, сама научилась полноценно позорить и унижать.
Дочкин муж всегда был неприятен маме своими манерами, своей речью, да и своими родителями, не способными к живым, горячим, громкоголосым дрязгам.
Муж долго ныл и просился обратно в стойло, ему было холодно и страшно за дверью, под ветром и дождём.
Арина с мамой смотрели, как холодные капли причудливо стекают по ветвистым рогам изгнанника, и от души смеялись.
Наконец-то семья воссоединилась, выдавив прочь инородное тело.
Тело много плакало, потом уехало в Москву.
У Арины началась новая жизнь.
Счастливая.
Такая, какой должна была быть сорок лет назад, под защитой маминых рук, в тепле маминой любви.
Но даже совсем взрослую девочку, ставшую циничной и злобной бабой, греет и лелеет мамина доброта, пусть и припозднившаяся на десятки лет.
Мамы и папы должны очень-очень любить своё дитя, иначе оно не будет счастливо.
Не только дитя удавшееся, умное и красивое.
Любить любое.
Каждое.
Должны.
Жизнь, в которой мать и дочь наконец пришли друг к другу, стала сказкой.
Потом уже началась новая сказка, в которой лягушка обернулась царевной, объездила тридевять земель, нашла своего Прекрасного Принца, и стали они жить-поживать, добра от прежнего мужа проживать.
Вся семья по очереди перемеряла гипсовую туфельку, старшая Аринина принцесса родила, переспав пару раз на горошине, в доме, кроме злых собак, завелись добрые, и случилось ещё много-много всего разного, смешного и очень-очень смешного.
Но эта добрая сказка только пишется, каждодневно, по тридцать тысяч знаков набело, с цветными картинками и грамматическими ошибками, и ещё не подошла к своему непременно счастливому концу.
